Угу. Многословный привет передало правое плечо, которое Маня себе арматурой оторвала, а Светка трясущимися руками обратно пришила кое-как. И которое имеет обыкновение вдруг брать и на ровном месте резко отваливаться.
Бежим мы такие вчера рысью, по мягкому грунту, просто бежим...И лошадь такая - оп, - и дальше радостно бежит, но только уже на трех ногах. Двух задних и одной передней.
Я издала вопль раненого мамонта, погнувший деревья в радиусе ста километров и вызвавший преждевременные роды в нескольких роддомах, а где-то неподалеку рухнул самолет, сбитый волной звука.
Слезла, проверила копыта, в отчаянной надежде "а может просто снег налип?". Не налип. Мы месяц сайгачили где только можно и в разных позах, а сраное плечо квакнулось на плацу, на первой рыси, на скорости дохлой черепашки.
Маня стояла с философским видом и смотрела крайне задумчиво на мою полную гнева и отчаяния жопу, торчавшую у нее перед носом пока я билась головой об совершенно чистое копыто.
Села я обратно, а лошадь вдруг пересчитала работоспособные ноги и одной не хватило, что заставило Маню осознать степень пиздеца (подумаешь, что такое случается стабильно раз десять в году) и резко схватиться за сердце.
Так что 15 минут мы дошагивались под мысленный аккомпанемент похоронного марша. Именно он играл у лошади в голове, потому что так картинно и артистично хромать можно только с вдохновением, подаренным музыкой. Переигрывала Маню жутко. Станиславский в гробу перевернулся столько раз, что гроб почти в труху рассыпался.
Дома лошадь стала театрально умирать. Глядя на окружающих из-под полуприкрытых век, громко вздыхая раз в минуту и почти рыдая от жалости к самой себе. И ко мне.
"Как ты, Олька, без меня будешь жить?! Я ж сейчас откинусь, а-а-а, я вижу свет в конце туннеля, я слышу ангелов, гхррбуэээ...Я умираю, вот сейчас, вот еще секундочку, ну то есть я уже почти, умираю на ниточке, умираю на мизинчике, умираю на сопельке, да-да, почти умерла, не расходитесь, сейчас, сейчас...Блять. Нет. Не умираю. Но еще весь день впереди, может надумаю, никуда не уходите!"
Глядя на такие страдания, я только в очередной раз восхитилась драматическим талантом лошади и намотала ей ватник покрасивее, чтобы если сдохнет - то не как урод, а вся такая в ватнике. Плечо намазала, ногу намазала, кулаком погрозила и велела активно выздоравливать. Маня, обнаружив отсутствие вокруг кучи народа, который мог бы ее утешать и жалеть (и кормить ясен хрен), потеряла интерес к театру и пошкандыбала жрать сено.
К вечеру ватник я отняла, плечо мстительно намазала еще раз, ну и пошла спать и вскрывать себе вены.
Встав с утра пораньше, бегом пошла проверять денник. Вдруг там охладевшее тело.
Тело было нифига не охладевшее, а очень даже горячее, поиграло мне бровями кокетливо и в ответ на "как дела, чучело?" застенчиво вытянула вперед правую ногу. Получив по лбу за такое хамство и откровенное попрошайничество. Терпеть не могу, когда кое-кто начинает культей своей махать в воздухе без команды.
Пошли шагаться. Маня жутко бодро и размашисто, кидая проникновенные взгляды в сторону левады и отказываясь шагать нормально. Только выпучив глаза и по пьяной траектории - ее любимый стиль. Хромота, понятное дело, никуда не делась, но в принципе гораздо лучше. Стандартная аритмия, даже и не заметно особо. Целый час я таскала на чомбуре лошадь туда-обратно шагом, замерзнув як цуцык и почти уснув. Скучное это занятие.
В общем, пока Маня без выгула, потому что скачет в леваде как дельфин шизофреник, и с режимом шаг-рысь. Посмотрю что будет дальше, но мы такое уже сто раз проходили, поэтому дивных открытий не жду. Через неделю будет как новенькая.
Стоит, завещание придумывает.
